Автобиография

Милая, дорогая Лидика и Элюся!
Со ст. Чиили я Вам послал коротенькую телеграмму, сейчас в пути пишу вот эти несколько строк. Выехали мы ночью 5 числа, весь командный состав едет в пассажирском вагоне, я еду на второй полке. Несмотря на то, что сейчас в р-оне Актюбинска стоят морозы более 20°, у нас в вагоне тепло и мы едем совершенно раздетые. Это письмо я опускаю на ст. Илецк, куда мы дальше поедем – трудно судить, пока ничего неизвестно, но скорее всего – в р-он Саратова, и там ничего неизвестно. У нас в вагоне 2 патефона, домино, так что ехать весело. Что нас ждет впереди, неизвестно, но, судя по морозам, работа предстоит нелегкая.

Яблоки, которые ты переслала, очень и очень понадобились, так как с пищей дело обстоит не так хорошо, как мы предполагали: те продукты, что получили на нас, нам не выдают, а хранят их как бортовой паек на с-т. Поэтому сало и консервы, которые ты мне положила, принесли солидную помощь. Как приеду на место, узнаю точный адрес, так сейчас же напишу, а пока еще ничего неизвестно, а если начальство знает, то предпочитает молчать.

Ну вот коротко, кажется, и все. У меня к тебе одна единственная просьба: поменьше нервничай, особенно чтобы это не отражалось на Элочку. Ну вот, Лидуха, и все. Привет соседям. Целуй за меня Элюську. Когда получишь адрес, подробно опиши свою жизнь и как ведет Элюська себя. Еще раз целую. Твой Володика.

На все вопросы: что пишет? – отвечай: ничего особенного, (особенно – как и куда едем), надеюсь, понятно.

+

+

+

+

Милая, дорогая Лидика и Элюська!
Наконец-то после 6 суток мучения передвижения попали на ст. Увея перед Саратовом, и дальше нас не пускают. Можешь представить, до ст. Илецк ехали около 3-х суток, а от Илецка до Саратова 3-е суток. Новостей особенных никаких нет. С места напишу подробнее с адресом, а пока его не имеем. Скоро приступаем к работе по сборке, а затем на линию. В общем, скоро начнется настоящая военная жизнь человека, находящегося на фронте. Ну вот, кажется, и все, пока больше писать нечего.

Сейчас на дворе стоит настоящая русская зима, идет небольшой снежок, Волга покрылась льдом, на дворе температура градусов 10–12. Так и хочется впасть в детство, сыграть в снежки. В памяти встают наши первые красные туфли, купленные в Саратове. Что сейчас в Саратове, написать не могу, так как хочу опустить на ст. письмо.

Ну вот и все, моя психушка, большая и маленькая сруля. Крепко-крепко целую, твой Вовка.

+

+

Милая, дорогая Лидика!
Пишу тебе опять проездом, с Александровска, Ярославской ж-д. Пойми мое дурацкое положение: в течение 7–8 часов мы стояли в Лосино-Островском, в 30 км. от ст. Софрино, и я не мог попасть к матери, хотя все возможности к этому были, но служба есть служба и как мне было ни тяжело переживать это положение, но я нечего не мог сделать. Вот я сейчас пишу эти строки, а писать нечего, положение неясное, где мы будем, тоже пока неясно, но скорее всего поедем на Ленинградский фронт. Положение на фронтах резко улучшилось в нашу пользу, зарвавшиеся гитлеровские банды откатываются по всему фронту. Сегодня Москва опять соединилась с Ленинградом через Калинин. Наша задача будет заключаться в преследовании и разгроме откатывающегося фашистского зверя. Здесь нам жители порассказали о тех чудовищных зверствах, которые немцы устраивали с жителями тех селений и местечек, которые они бросали, отступая. Селения зажигали, а жителей, выбегающих из горящих домов, расстреливали из пулеметов и автоматов.

Настроение у населения прекрасное, все готовы решимостью отомстить фашистскому зверю за напрасно пролитую кровь. Опускать это письмо буду в Ярославле. Может быть, встретимся с Кондрашевым.

Как там моя маленькая Элюська, что там она проделывает? Как она себя ведет без меня? Все эти вопросы ты мне освети тогда, когда я тебе пришлю адрес. Но это я узнаю, наверное, не раньше, как недели через две.

Ну вот, кажется, и все. Писать больше не о чем. Настроение хорошее, все горят громадным желанием скорее попасть на фронт. Ну вот и все. Крепко целую с моей маленькой Элюськой. Лидика, съезди с ней в Ташкент и сфотографируйся вместе и ее отдельно.

Еще раз целую. Вовка.

+

+

Милая, дорогая Лидика и маленькая Элюська!
Пишу последнее письмо из Чапаевска: пока ты его получишь, я уже не раз сумею побывать в боях. Завтра в 6.00 мы улетаем на фронт. Куда – пока неизвестно. По тому адресу, который я тебе сообщу, ты тоже не сумеешь сразу определить на каком я направлении, но потом узнаешь точно из письма. Учеба моя здесь закончилась не с плохими для меня показателями, я хорошо и отлично освоил такой с-т, который немцы наз. «Черной смертью», теперь я уже не бомбардировщик, а штурмовик. Летаю я на одноместном с-те, штурманов у нас теперь нет, а поэтому я по должности – заместитель ком. эскадрильи и в то же время – штурман эскадрильи, вот тебе ответ на тот вопрос, который ты мне задавала в одном из писем. Я не хотел, но ты вынуждаешь меня поругать тебя. Что ты нервничаешь, что ты бросаешься по всем почтам и знакомым? А чтобы тебе было ясно, я тебе сообщу по порядку.
Вместо того, чтобы писать и посылать телеграммы по тому адресу, который я тебе сообщил, ты шлешь телеграмму на Лугового, затем на Юзжалина, затем на Колесникова, одно – на главный почтамт, другое – на 10 п/о, в Чапаевск, на п/о 47 и, увидя на посылке 3 п/о, ты посылаешь и по этому адресу. Ты должна понять, что я приехал сюда не отдыхать и не затем, чтобы ходить по всем почтам Куйбышева и Чапаевска, а я приехал сюда для того, чтобы учиться и овладеть новой матчастью, а ты добавляешь мне работы. Ведь надо знать и понимать, что я не нахожусь в Куйбышеве и Чапаевске, а от первого – на 45 км. и от второго – на 8 км., а отсюда делай вывод. Надеюсь, ты меня поняла раз и навсегда, и прошу впредь писать только по тому адресу, который я тебе сообщаю.

Ты мне сообщаешь о том, что ты мне пишешь много, а от меня ничего не получаешь. не знаю, почему это так получается, но я от тебя получаю последнее время почти все, а почему ты от меня ничегоне получаешь, я не знаю.

Ну вот, Лидика, кажется, и все. На этом заканчиваю. Надеюсь, что ты меня поняла, какие я к тебе предъявляю требования. Еще раз напоминаю: денег на еду не жалей, самое главное – здоровье, а все остальное всегда наживется и все будет.

Воспитывай Элюку так, как требует от этого сама жизнь, но чтобы у нее с самого детства не прививалось подхалимство, что я страшно не люблю сам. Пишу тебе письмо после того, как сходил на речку – постирал портянки, носки, подшлемник, полотенце, и решил написать тебе письмо перед отлетом на фронт.

Ну, кончаю. Привет всем. Крепко целую. Твой Володика.

(Адрес отправителя: Чапаевск, Куйбышевской обл., п/я 47. Самодельный конверт сделан из карты местности).

+

Милая, дорогая Лидуха и маленькая Элюська!
Я все сижу на старом месте, жду, когда мне отремонтируют с-т, который я должен направить по приказанию генерал-майора, зам. командующего армией. Погода стоит отвратительная, совершенно неожиданно t упала до 00, и снег на глазах тает, как весной. Вчера я узнал кое-что о действиях нашего полка. Он действовал в р-не Серафимович–Клетеная и выбивал немцев из хутора Вертячего и Песковатка, которые расположены недалеко от Иловли.
Иловля в руках немцев не была, Качалино являлось линией фронта как по Дону, так и по ж-д, так что твоя мать в руках немцев никак не могла быть.

На сегодняшний день немцев от Сталинграда отогнали более чем на 100 км. и идет уничтожение окруженной группировки в р-не Сталинграда. Вот коротко о той обстановке, которая сложилась на твоей родине. Я тебе еще раз говорю: настроение отвратительное, тем более в связи с тем, что я последние дни палец о палец не ударил. Кормлюсь у хозяйки, готовит она ничего, но не хватает некоторых продуктов. Кроме того, обстановка складывается так, что я, наверное, в свой старый полк не попаду, да я особенно в него и не стремлюсь, так как там сейчас руководство такое, как было у Волкова, и идет слух, что кой-кого может быть даже снимут, если не отдадут под суд. Ну вот и вся коротко моя жизнь.

Барахло, которое осталось в полку, наверное, погибло, жаль только то, что там кое-что есть ценное. В общем, поживем-увидим, что ждет меня впереди.

Пиши, Лидуха, по старому адресу, но имей в виду, что я тебе могу писать, а в связи со сложившейся обстановкой письма будут итти долго, а я ответ от тебя могу и не получить.

Ну пока. Крепко-крепко целую. Твой Володика. Привет Мусе.

(На почтовом бланке для письма со словами: «За Родину! За Сталина!»).

+

+

+

+

Милая, дорогая Лидуха и маленькая Элюка!
Хотел вчера написать небольшое письмо, в котором описать коротко свое житье-бытье, но помешала проба самолета в воздухе. С-т оказался неисправным, и вот с ним возятся уже 16 дней, а ничего сделать не могут, так как здесь ничего не осталось; живем и работаем, как на «Соловках», одни, помощи никакой, связи тоже нет, живем прямо совершенно оторванные от мира. У меня 2 дня было положение такое, что я сидел почти без хлеба, на одной картошке. Хорошо, что еще хозяйка хорошая, так она выручает в пище, а то прямо хоть стой и плачь, а никто не поможет.

В общем, положение сложилось пока что нехорошо, а самое главное – меня беспокоит неизвестность, я сейчас совершенно не знаю, где находятся наши, что делать дальше и что будет с этим самолетом.

Ну а отсюда, сама понимаешь, дурацкие мысли лезут в голову, не хочется даже верить, что так получилось. Я уже прямо не знаю, что мне делать дальше. Ты мне пиши по старому адресу, даже если я не получу от тебя ответа, то я тебе все равно буду писать регулярно. Вот мне только попасть до штаба дивизии, а там обстановка должна быть ясна, но это упирается в ремонт моего с-та. Меня страшно донимает то положение, что здесь у меня нет ни капли мыла, а белье только то, что на мне, сама суди, как я одел 24 ноября, так до сих пор не менял, да и менять нечего, а отсюда как неизбежное зло появились вши, и я сейчас с ними веду борьбу.

Вот сейчас пойду на почту опускать это письмо, а после пойду к самолету узнать, что там делается, да еще, к моему огорчению, на дворе стоит туман. Ну вот, кажется, и все. Денег пока не получал, да если и получу, то надо сперва рассчитаться с долгами, а их у меня накопилось много. Матери ничего не посылай, при первой возможности я ей отошлю столько, сколько смогу.

Пиши, что нового у тебя дома, как живете, как ваша малярия, у тебя и Элюки? В общем, пиши все. Мне все будет приятно читать. На этом кончаю. Крепко-крепко целую. Твой Володика.

+

Милая, дорогая Лидуха и маленькая Элюська!
Я прямо не знаю, чем это объяснить, но письма твои для меня – это прямо редкость. Я тебе недавно послал письмо с карточкой, а сейчас пишу тебе эти строки с нового места базирования... (полторы строчки зачеркнуты военной цензурой) ...мы с тобой провели наши первые счастливые года семейной жизни и где похоронены наши дорогие сыновья.

Если мы за свою работу в масштабе дивизии получили «Невельских», то за этот город будет бороться наш полк, и тогда, если это осуществится, то твои слова о том, что у тебя есть чувство того, что мы будем там жить, могут оправдаться.

Я тебе, кажется, писал о том, что меня послали на награждение и на звание, а когда это все придет, не знаю. Но к годовщине Октября, думаю, что все будет оформлено. Сейчас, где мы живем, кругом блиндажи, окопы, в деревне – проволока колючая, противотанковые рвы, а в лесочке – мины, вчера двое на минах подорвались.

Ну вот, кажется, и все, на этом кончаю. Пиши, дорогая.
Пойми, что твои письма для меня – это все. Ну вот и все.
Крепко-крепко целую. Твой Володика.

+

+

+

+

+